Г. А. РУСАНОВУ

Москва, 1889 год, 12 марта

На днях получил от Черткова ваше письмо к нему, дорогой Гаврило Андреевич . Он знал, что мне это будет радостно. Если вам тяжело писать, то попросите вашу милую жену написать мне о вас, о себе и о ваших детях. Я живу очень хорошо, искренно говорю, что дальше, то лучше, и улучшение, то есть увеличение радости жизни, происходит вроде закона падения тел - обратно пропорционально квадратам расстояния от смерти. Писать многое хочется, но еще не пишу ничего. Нет тех прежних мотивов тщеславия и корысти, подстегивавших и потому (знаю, как вы за меня ревнивы, но не могу не сказать, что думаю) производивших незрелые и слабые произведения. Но и зачем писать. Если бы я был законодатель, я бы сделал закон, чтобы писатель не смел при своей жизни обнародовать свои сочинения.

Странное дело, есть книги, которые я всегда вожу с собою и желал бы всегда иметь,- это книги неписаные: Пророки, Евангелия, Будда (Биля), Конфуций, Менций, Лаодзы, Марк Аврелий, Сократ, Эпиктет, Паскаль. Иногда хочется все-таки писать, и, представьте себе, чаще всего именно роман, широкий, свободный, вроде «Анны Карениной», в который без напряжения входило бы все, что кажется мне понятым мною с новой, необычной и полезной людям стороны. Слух о повести имеет основание. Я уже года два тому назад написал начерно повесть действительно на тему половой любви, но так небрежно и неудовлетворительно, что и не поправляю, и если бы занялся этой мыслью, то начал бы писать вновь . Никому так не рассказываю и так не пишу о своих литературных работах и мечтах, как теперь вам, потому что знаю, что нет человека, который так бы сердечно относился к этой стороне моей жизни, как вы.

Карамзин где-то сказал, что дело не в том, чтобы писать «Историю государства Российского», а в том, чтобы жить добро . И этого нельзя достаточно повторять нам, писателям. И я опытом убедился, как это хорошо: не писать. Как ни верти, дело каждого из нас одно - исполнить волю пославшего. Воля пославшего же в том, чтоб мы были совершенны, как отец наш небесный, и только этим путем, то есть своим приближением к совершенству мы можем воздействовать на других,- налиться должна лейка доверху, чтоб из нее потекло,- и воздействие будет через нашу жизнь и через слово устное и письменное, насколько это слово будет частью и последствием жизни, насколько от избытка сердца будут говорить уста. Целую вас и жену и детей.

Любящий вас Л. Толстой.