В. Г. ЧЕРТКОВУ

Ясная Поляна, 1885 год, 6-7 июня

В последнем письме я писал вам, что мне хорошо; а теперь, отвечая на 2-ое письмо ваше из Англии, полученное вчера , мне нехорошо. Письменная работа нейдет, физическая работа почти бесцельная, то есть не вынужденная необходимостью, отношений с окружающими меня людьми почти нет, приходят нищие, я им даю гроши, и они уходят, и на моих глазах в семье идет вокруг меня систематическое развращение детей, привешиванье жерновов к их шее. Разумеется, я виноват, но не хочу притворяться перед вами, выставлять спокойствие, которого нет. Смерти я не боюсь, даже желаю ее. Но это-то и дурно; это значит, что я потерял ту нить, которая дана мне богом для руководства в этой жизни и для полного удовлетворения. Я путаюсь, желаю умереть, приходят планы убежать или даже воспользоваться своим положением и перевернуть всю жизнь. Все это только показывает, что я слаб и скверен, а мне хочется обвинять других и видеть в своем положении что-то исключительно тяжелое. Мне очень тяжело вот уж дней 6, но утешение одно - я чувствую, что это временное состояние, мне тяжело, но я не в отчаянии, я знаю, что я найду потерянную нить, что бог не оставил меня, что я не один. Но вот в такие минуты чувствуешь недостаток близких живых людей - той общины, той церкви, которая есть у пашковцев , у православных. Как бы мне теперь хорошо было передать мои затруднения на суд людей, верующих в ту же веру, и сделать то, что сказали бы мне они. Есть времена, когда тянешь сам и чувствуешь в себе силы, но есть времена, когда хочется не отдохнуть, а отдаться другим, которым веришь, чтобы они направляли. Все это пройдет. И если буду жив, напишу вам, как и когда это пройдет. Вчера вместе с вашим письмом получил письмо от Оболенского . Он спрашивает, что Сибиряков, ищет места, средств жизни и называет безвыходным то положение, в котором он находится и к которому страстно стремлюсь вот уже 10 лет. Когда я сам себя жалоблю, я говорю себе: неужели так и придется мне умереть, не прожив хоть один год вне того сумасшедшего безнравственного дома, в котором я теперь принужден страдать каждый час, не прожив хоть одного года по-человечески разумно, то есть в деревне не на барском дворе, а в избе, среди трудящихся, с ними вместе трудясь по мере своих сил и способностей, обмениваясь трудами, питаясь и одеваясь, как они, и смело, без стыда, говоря всем ту Христову истину, которую знаю. Я хочу быть с вами откровенен и говорю вам все, но так я думаю, когда я себя жалоблю, но тотчас же я поправляю это рассуждение и теперь делаю это. Такое желание есть желание внешних благ для себя - такое же, как желание дворцов, и богатства, и славы, и потому оно не божие. Это желание ставить палочку поперечную креста поперек , это недовольство теми условиями, в которые поставил меня бог, это неверное исполнение посланничества. Но дело в том, что теперь я, как посланник, в сложном и затруднительном положении и не знаю иногда, как лучше исполнить волю пославшего.  Буду ждать разъяснений. Он никогда не отказывал в них и всегда давал их вовремя.

Л. Т.